Образование должно трансформироваться под вызовы современного мира. Как изменится роль учителя, когда у каждого ребенка появится персональный ассистент на основе искусственного интеллекта,

в чем суть цифровизации обучения и какие российские образовательные технологии востребованы за рубежом, рассказывает Михаил Кожевников, президент группы компаний «Просвещение»
– «Просвещение» ассоциируется в первую очередь с книжным издательством, но это группа компаний. Как устроен сейчас бизнес «Просвещения»?
– Книжное издательство, которое выпускает учебники и учебные пособия, – это лишь часть группы компаний, и сегодня «Просвещение» уже ассоциируется не только с ним.
Изменения начались восемь лет назад, когда «Просвещение» стало частным. Мы проанализировали ситуацию в системе образования, опыт других стран и пришли к выводу, что работать нам нужно по трем основным направлениям.
Во-первых, это совершенствование инфраструктуры образовательных организаций – их полное оснащение, включая естественно-научные и инженерные лаборатории.
Во-вторых, это повышение квалификации и обеспечение профессионального роста учителей, работа с их мотивацией.
В-третьих, это разработка содержания и методов обучения: чему и как учить.

Эти направления были зафиксированы в нашей стратегии развития. Сегодня в структуру группы наряду с издательством входят компания «Просвещение-Регион», которая занимается оснащением школ, и Академия «Просвещение», которая обучает педагогов. Мы работаем по трем направлениям комплексно, объединив их на единой платформе, – добиваемся, чтобы при разработке методик учитывались возможности оборудования, чтобы учителя владели методиками и умели это оборудование применять и т. д.
Таким образом, «Просвещение» развивается как национальный образовательный интегратор. Наша бизнес-задача – повышение образовательных результатов каждого ученика, а значит, и результатов школы, региона, в целом страны.
– Какую долю выручки вам сейчас приносят учебники, а какую – остальные направления бизнеса?
– Учебники, к которым мы все так привязаны, – это на сегодняшний день 25% всей выручки. Доля вспомогательной учебной литературы меньше, еще меньше – пособий для учителей.
При этом выручка у Академии «Просвещение» и «Просвещение-Региона» растет кратно, а продажи учебников достаточно стабильны, здесь показатели зависят только от количества детей в школе.

– Все это, по сути, госзаказ?
– Учебники – это госзаказ, дополнительные образовательные пособия – это коммерческий рынок. Академия «Просвещение» работает как по заказу регионов, так и с частными лицами.
«Сделать жизнь учителя более яркой»
– Как меняется подготовка педагогов? Чему нужно учить современного учителя?
– Считается, что учителям не нравится, когда их учат. И наш опыт показывает, что они любят учиться сами. Поэтому задача Академии «Просвещение» – предложить такие курсы, которые помогут учителю повысить мотивацию работать в соответствии с современными требованиями. Одно из таких требований – метапредметность. Появилось множество профессий на стыке разных областей знания, и учитель должен показывать детям, как комплексно применить в жизни то, чему учили в школе.
Программы Академии – это не только семинары, но и мотивационные проекты. Например, мы организовали тур в Кремниевую долину для победителей московской олимпиады «Новый учитель новой информатики. Перезагрузка». Они посмотрели, как развивается современный бизнес в области передовых технологий, побывали в Google, Facebook и других компаниях, которые определяют формат современной IТ-индустрии. Для учителей это огромная мотивация, они потом передают свое вдохновение детям.
Вместе с московскими учителями в Кремниевую долину съездила их коллега из Дербента. Она вернулась в восторге, с новыми впечатлениями, знаниями и идеями, вскоре ее назначили директором школы.
Подобные мотивационные проекты, пусть и не в Кремниевой долине, мы уже реализовали для учителей из Оренбургской области, Чеченской республики, Сахалинской области.

Михаил Кожевников
Президент АО «Управляющая компания «Просвещение»

Более 20 лет занимает ключевые управленческие должности в крупнейших издательских и книготорговых бизнес-структурах,
из которых 18 – в «Просвещении». Пришел в компанию в 2001 г. на позицию коммерческого директора
ОАО «Издательство «Просвещение». В 2016 г. под его руководством и при участии PwC разработана стратегия развития «Просвещения» до 2025 г. Сейчас «Просвещение» меняет процессы управления, обновляет команды, развивает продуктовый портфель и выходит на смежные сегменты рынка.
Прошел обучение в The University of Chicago Booth School of Business по программе Executive MBA.

– В столице и крупных городах учителя вполне мотивированы развиваться, изучать смежные области и т. д. Но как быть со школами в регионах, где у учителей низкие зарплаты, бытовые трудности, где им часто не до саморазвития? Они будут показывать детям, что можно на стыке биологии с математикой применять искусственный интеллект?
– Школа в ингушском селе отличается от школы в Приморье, а школа в Калининграде – от школы в Москве. При этом финансовое благополучие регионов – существенный, но отнюдь не ключевой фактор успеха. Важно, как организовано управление и на уровне региональной системы образования, и на уровне конкретной школы.
Учитель остается верным своей профессии и в городе, и в селе. Даже в 1990-е гг., когда в образовании было много проблем, многие учителя не ушли из школы, потому что любили свою работу. Технологичность в профессии учителя сочетается с творчеством, и для многих это не просто заработок, но и дело всей жизни.
«Просвещение» не может решить все проблемы российского образования, не может увеличить зарплату учителям, и, наверное, это не наша задача. Но мы можем сделать их жизнь более яркой, целенаправленной, дать им в руки новые инструменты, в которых они нуждаются.
– С каким самым сложным или запоминающимся вызовом вы столкнулись в регионах?
– Несколько лет назад вместе с Федеральным институтом педагогических измерений мы участвовали в проекте «Я сдам ЕГЭ». Он был рассчитан прежде всего на регионы с очень низкими результатами экзаменов. Чтобы повысить результаты, нужно было в короткий срок подготовить к ЕГЭ большое количество детей, и это действительно был серьезный вызов. При поддержке руководства регионов мы за два года повысили квалификацию учителей, обеспечили контент, внедрили методы подготовки. И результаты значительно выросли, намного сократилось количество детей, не преодолевших минимальный порог.
– Если можно подготовить к ЕГЭ за два года, может быть, остальные восемь лет стоит подсократить?
– Дети проводят 11 лет в школе уж точно не ради ЕГЭ.
Экзамены не являются целью образования, это всего лишь пропуск на другие этапы обучения, а также один из индикаторов – своего рода общая линейка, которая показывает относительный уровень знаний всех выпускников страны. Есть много других аспектов, на которые нужно обращать внимание и при обучении, и при оценивании. Не все так легко замерить по единой шкале.
– А как оценить то, что не оценивается ЕГЭ? Сейчас много говорят про то, что нужно развивать soft skills («мягкие навыки»). Но как понять, насколько детей этому учат и как они это усваивают?
– Soft skills пока нигде в мире эффективно измерять не умеют. Как измерить креативность, способность к когнитивному мышлению? Можно разработать какие-то тесты, но сравнивать по этим тестам большое количество детей и делать выводы по меньшей мере опрометчиво. Но в этом направлении ведется много исследований. Скорее всего нужна не оценка, а регулярный мониторинг с использованием цифровых технологий. Уже сейчас есть попытки проведения таких измерений, но массовыми они станут не через год и даже не через два.
Изменить можно уровень функциональной грамотности, умение решать практические задачи, и в ЕГЭ таких задач совсем немного. С этим, к сожалению, наши дети справляются хуже, чем их сверстники из некоторых других стран. Для оценки функциональной грамотности существует международная система PISA (Programme for International Student Assessment, она проводится под эгидой ОЭСР, в 2018 г. тестирование прошли 15-летние подростки в 80 странах. – «Ведомости»). Президент поставил перед образованием задачу войти в десятку стран с максимальными баллами по этой системе. И уже в этом году мы включили соответствующий контент, задания в наши учебные материалы – и бумажные, и цифровые, чтобы дети учились применять знания на практике.

– Это происходит в рамках дополнительного образования или интегрируется в основную школьную программу?
– Все зависит от учителя. Сегодня он может включать практикоориентированные задания и в основную программу. Мы, в свою очередь, мотивируем его это делать.
– Одно из направлений практических знаний, которое стремительно входит в моду, – бизнес-образование для школьников. Как вы к этому относитесь?
– Для любого государства важно, чтобы в эпоху технологических изменений, появления новых и трансформации привычных профессий человек стремился не занять рабочее место, а создать его. Тогда у него появляется широта выбора и возможность управлять собственной жизнью.
Я глубоко убежден, что без формирования основ предпринимательского сознания в школе изменить бизнес-пространство в стране и существенно увеличить ВВП будет сложно. В идеале ребенок по окончании школы должен иметь не только баллы ЕГЭ, но и некий бизнес-план, проект или продукт, под который теоретически можно получить инвестиции. Он может быть ориентирован не только на быстрый финансовый результат, но и, например, на создание значимой социальной ценности для улучшения качества жизни людей, решение экологических проблем. Чтобы такой проект создать, ребенку нужны коучи, менторы, которые подскажут, какие для этого нужны ресурсы, как работают рыночные механизмы и т. д.
– Но в школах уже есть проектная деятельность.
– Пока ее результаты, за редкими исключениями, не учитываются при поступлении в вузы соответствующего профиля. А если будут учитываться, то и мотивация у детей резко возрастет, и проектная деятельность в школах станет по-настоящему эффективной.
«Создать бренд Russian International School»
– Какова сейчас роль цифры в российском образовании?
– В любой индустрии благодаря цифровизации можно решить несколько важных задач.
Во-первых, цифровизация делает процессы прозрачными. Сразу видно, где что-то делается правильно, рационально, дешевле и эффективнее, а где возникают проблемы и расходуется лишний ресурс.
Во-вторых, появляется возможность по-другому формировать стоимость итогового продукта или сервиса, а значит, создавать дополнительную ценность для людей.
В-третьих, цифровые технологии позволяют лучше контролировать все процессы, происходящие в системе.
В образовании роль цифровизации должна быть такой же. И здесь особенно важно, сделав процессы прозрачными, научиться собирать данные: из чего складывается зарплата учителей, сколько заместителей у директоров школ, зачем они нужны и что делают, какое оснащение в школах есть на текущий момент, насколько оно соответствуют требованиям ФГОС и т. д.
– Какие из этих задач цифровизации мы уже решили, на каком этапе сейчас находимся?
– В регионах ситуация разная, и о средней температуре по больнице я бы не стал говорить. Где-то нет ни скоростного интернета, ни достаточного количества компьютеров и нужно сначала построить в школах теплые туалеты. А есть пример Москвы, которая по уровню цифровизации образования опережает не только другие российские регионы, но и мировые мегаполисы. «Просвещение» – партнер системы образования Москвы, мы участвуем в том числе в ее цифровизации и предлагаем коллегам в других регионах, в других странах строить систему образования по московскому образцу.
– Опишите чуть конкретнее, что именно делает Москва и что это за продукт, который можно экспортировать?
– Многие процессы в московской системе образования стали прозрачными – от аттестации директоров и учителей до родительских собраний, которые проходят в публичном пространстве.
У Москвы есть система прозрачного рейтингования школ, рейтинг вычисляется по формуле. Лучшие школы по рейтингу получают возможность привлечь больше детей, а значит, увеличить свое финансирование, так как оно подушевое, получить дополнительное финансирование, и это отражается на зарплатах директоров и учителей.
Москва пошла по пути укрупнения школ, появились большие образовательные комплексы на несколько тысяч детей, и этими комплексами руководят высокопрофессиональные директора. За 10 лет число методистов в Москве сократилось в 10 раз, но теперь это эксперты высочайшего уровня.
По-моему, технология обеспечения открытости образования – хороший продукт на экспорт. Можно экспортировать и другие московские проекты – например, классы предпрофессионального образования: инженерные, медицинские, IТ-классы.
– В каких странах на это есть спрос?
– В Китае, в Юго-Восточной Азии (Вьетнаме, Индонезии), в странах Ближнего Востока, Африки. Там велика потребность в образовании, велика конкуренция за счет огромного количества людей. И там, конечно, нужны новации, которые повысят качество образования.
– Что еще Россия может экспортировать в сфере школьного образования?
– Нужно думать над созданием бренда Russian International School, в основе которого – изучение русского языка. Можно говорить и о Russian Science School. В ее основе – изучение математики, физики, информатики, наук, где мы уже получили мировое признание и демонстрируем всему миру достижения наших детей. Если мы можем учить своих, то и других научим, если они захотят.
Эти бренды фактически уже сформированы, их просто нужно «упаковать» и предъявить миру. По опыту наших европейский коллег мы видим, что экспорт национальных языков осуществляется через мощные структуры с государственной поддержкой – Институт Гете, Институт Сервантеса, Британский совет. В России в какой-то мере этим занимаются МГУ, РУДН, Государственный институт русского языка им. Пушкина, Россотрудничество, но результаты пока недостаточны. «Просвещение» могло бы поучаствовать в этой работе – сфокусироваться на определенных странах, важных для нашей внешней политики, и способствовать достижению более высоких результатов.
Мы проводили под эгидой ЮНЕСКО курсы для учителей математики в некоторых африканских странах, видели, какой это вызвало у детей интерес, там был аншлаг, просто триумф. Спрос на российскую математику огромен.
– Вы в одном из интервью говорили, что перевели учебник на японский…
– Мы переводили курс российской отечественной истории, потому что Япония очень внимательно изучает, как ее соседи преподают историю, в каких аспектах и где упоминается Япония. «Просвещение» взаимодействует с партнерами для перевода достаточного количества учебников начальной школы, математики, физики на языки стран СНГ: киргизский, казахский, армянский. Мы продали в Израиль права на российские учебники физики для средней школы.
– А кто ваши партнеры на той стороне? Местные министерства образования, конкретные школы?
– Нет, это бизнес-партнеры. Мы знакомимся на конференциях или выставках с зарубежными коллегами из издательств и начинаем сотрудничество. Так было, например, в Кыргызстане, Казахстане и Армении. А затем уже заручались поддержкой министерств образования, проходили конкурсные и другие процедуры, чтобы наши учебники попали в школы.
– Давайте вернемся к цифровизации и поговорим про ту ее часть, которая видна пользователям. Какие здесь тренды и задачи? Когда появятся, например, электронные учебники с искусственным интеллектом?
– Основная задача здесь – персонализация. Для этого нужно на каждом этапе иметь возможность непрерывного мониторинга, насколько и как ребенок усвоил материал. Должны быть метрики, оценивающие и отслеживающие особенности ребенка, его психологическое состояние. Затем на основе этого создается система рекомендаций, чтобы устранить пробелы в усвоенном материале.
Все это требует интеллектуального ассистента, который сможет подстраиваться под каждого ученика и двигать образовательный процесс, будучи помощником учителя. На рынке уже есть помощники вроде Alexa от Amazon или Алисы от «Яндекса». Есть ALEKS от McGraw-Hill. Отдельно есть локальные успехи в корпоративном обучении, отдельно – интеллектуальные системы распознавания лиц, голоса, текста, почерка. Задача – все эти интеллектуальные ресурсы совместить, а затем применить алгоритмы к большому массиву данных, на которых искусственный интеллект будет обучаться. Наша задача как держателей контента – этот контент разметить, разместить его в определенной конфигурации, а дальше уже экспериментировать с алгоритмами.
– А как вы прокомментируете позицию, что «технологии отупляют»?
– Появились калькуляторы – и люди разучились считать в уме, печатают на компьютере, но плохо пишут от руки и т. д.
Всегда будут люди, которые стремятся жить в гармонии с природой, заниматься натуральным хозяйством. Это их выбор. Но страна так жить не может, потому что она конкурирует с другими странами и должна развиваться технологически.
Массовое использование интеллектуальных помощников будет возможно, когда их необходимость осознает общество, а цена будет доступна для массового потребления.
– Раньше у ребенка был учебник, в котором тема могла занимать два параграфа, а сейчас это укладывается в один абзац в «Википедии». Успевают ли методология обучения и учебные пособия за тем, как меняется информационный мир?
– Раньше информация не была общедоступной – ее нужно было уметь найти. Люди, которые знали много, имели конкурентное преимущество быстрого доступа к информации. Сейчас доступ к информации есть у всех, и появилась новая проблема – ее осмысленное использование. Неважно, где ты берешь информацию – в «Википедии», в интернете или у товарища. Важно, как ты ее анализируешь и складываешь в общий пазл для решения нужной задачи, достижения результата.
«Просвещение» создает контент как на цифровых носителях, так и на бумаге. В России есть система экспертизы и верификации [образовательного] контента: он должен отвечать требованиям стандартов, соответствовать научной картине мира, общественному взгляду и т. д. Есть общественная, педагогическая и научная экспертиза. В результате появляется содержательный модуль, который мы называем учебником.
Он может быть бумажным или цифровым, входить в состав каких-то комплексных продуктов. Бумажный учебник может содержать цифровые метки, и интерактив начинается при наведении на них мобильного устройства. Мы сейчас ведем разработки по использованию этой опции и ближайшей весной представим несколько новых проектов.
«Сделать топовую школу»
– Вы сообщали, что «Просвещение» планирует строить школы в Нижегородской области по модели государственно-частного партнерства (ГЧП). На какой стадии сейчас этот проект?
– Для нас это эксперимент. Мы видим, насколько высока сейчас потребность в современной инфраструктуре в школах. Мы видим также, что новые школы соответствуют строительным требованиям, но с точки зрения образовательных требований очень далеки от идеала. Школа, построенная сегодня, будет функционировать еще лет 30. Но там зачастую пространство организовано так, что не даст школе никакой возможности развиваться в современной технологичной среде.
Школа замыкается в тех рамках, которые задают строители. Это не вина строителей, они строят по проекту. Мы подключаемся именно на этапе создания проекта. Мы умеем планировать образовательный процесс, понимаем, как он устроен, из чего должен состоять, как конфигурировать школьное пространство для эффективного обучения. Вместе с дизайнерской компанией мы можем спланировать школу таким образом, чтобы она удовлетворяла всем современным требованиям к образовательному процессу.
Мы подали заявку на ГЧП и планируем создать большой образовательный комплекс из четырех школ в Нижнем Новгороде. Наша задача – сделать топовую школу, и все возможности для этого у нас есть. Мы понимаем, какое содержание образования и какое оснащение нужно школе, как организовать образовательный процесс, как оценивать результаты, как подбирать и готовить педагогов, административный персонал, директора. Все это мы делать умеем.
– Сколько таких проектов вы рассматриваете в перспективе?
– Думаю, можно говорить о 100 школах. Это не так много с учетом того, что в следующие семь лет в стране нужно построить более 3000 школ. Но даже если мы сможем построить 50 школ, это будут достойные школы.
– Сформулируйте, пожалуйста, три главные вещи, которые нужно сохранить от старой школьной традиции, и три пункта, которые обязательно нужно привнести в российскую школу?
– Первое, что нужно сохранить, – взаимодействие учителя и ученика. Это вековая традиция, которая лежит в основе школьного образования. Маленький человек всегда должен за кем-то идти, он растет на том, что учится у взрослых.
Второй элемент – коллективная работа детей. Она была в советской школе, но в 1990-е мы от нее стали отказываться лишь потому, что все советское считалось плохим. А умение работать в коллективе важно и в современном мире.
Третье, от чего не стоит отказываться, – от роли школы как социального сейфа, где дети находятся в безопасности, чувствуют себя психологически комфортно.
А привнести нужно максимально возможную персонализацию, сочетая коллективную и индивидуальную работу. Нужно усилить роль учителя. В эпоху тотального доступа к любой информации он становится навигатором, который учит ребенка работать с информацией. Учитель помимо привычных знаний и умений должен обладать навыками тренера, ментора. И это значит, что люди с высоким потенциалом должны видеть для себя перспективы в профессии учителя. Тогда школа в полной мере не только будет социальным сейфом, но и станет социальным лифтом.